Сергей Курзенков - Под нами - земля и море
Еще грохотало уходящее в сопки раскатистое эхо, когда я уловил запах гари и выскочил из кабины. Пожар? Однако огня не увидел. Рядом, чуть завалившись набок, лежал фюзеляж. Ниже, у подножия сопки, голубела плоскость одного крыла. Второе стояло на ребре, прижавшись к соснам. Самолет разбит, а я невредим. Стало жаль крылатого друга, словно он был живым существом, а я виноват в его гибели. И первое, о чем подумал, какая причина вызвала остановку мотора и кто в этом виноват? Мое раздумье прервал чей-то голос:
- Смотрите! Летчик-то живой!
Я повернулся. Метрах в десяти пологой спиралью спускалась по сопке дорога, на ней стояли автобус и грузовик. Рядом какие-то люди. Они испуганно смотрели на меня. Молчание длилось недолго. Я не успел даже бегло всех рассмотреть, как сразу оказался окруженным мужчинами и женщинами в штатском. Посыпались вопросы:
- Неужели вы невредимы? Не ранены и не ушиблись? Может, вам помочь?
И каждый, словно не веря глазам своим, осторожно дотрагивался, и ощупывал меня. Незнакомцы оказались актерами из фронтовой бригады Малого театра.
- Из Москвы! - обрадовался я.
Встреча была короткой. На горизонте, изрезанном вершинами сопок, догорала заря. С залива потянуло прохладой. Наступил вечер. Артистам надо было спешить. Часа через полтора они покажут спектакль, и я оказался первым, кто получил персональное приглашение посмотреть пьесу А. Н. Островского "Волки и овцы".
Уезжая, актеры предложили мне отправиться с ними. Я отказался. Пока не прибудет охрана, не имею права покинуть разбитый самолет. Я только попросил сообщить дежурному по гарнизону о моей вынужденной посадке. Актеры уехали, взяв с меня слово быть на спектакле.
Оставшись один, сел неподалеку от самолета на замшелый камень и, мучительно переживая аварию, закурил.
Я не слышал, как к вершине сопки подъехал "виллис". Из задумчивого состояния вывел раскатистый бас:
- Товарищ капитан, грустить не положено! Нужно радоваться, что уцелели!
Я поднял голову и увидел спускающихся по сопке инженера полка и с ним двух матросов с автоматами.
Наш инженер был среднего роста, крепкого сложения, хороший специалист своего дела и с характером оптимиста. Он не спеша подошел, осмотрел меня с ног до головы, потряс за плечи своими крепкими, как тиски, руками и, обратившись к матросам, проговорил:
- Вот вам доказательство! ВВС - страна чудес. Самолет разбит, а летчик цел... И посмотрите на него, он еще недоволен...
- А чему тут радоваться, товарищ инженер? - с укором ответил я. Допустим, я невредим, а на что похож самолет?
- Самолет? Сейчас тоже осмотрим, - невозмутимо проговорил инженер, подходя к фюзеляжу. - Ну и молодец, капитан! Крылышки ему оторвал как по заказу, даже узлов крепления не повредил. Помята нижняя обшивка... Сущий пустяк...
И, как врач у постели больного, поставил диагноз:
- Завтра вывезем его на аэродром. Подвесим другие крылышки, на вал мотора - новую "вертушку", выправим обшивку, а на следующий день, капитан, пожалуйста, в полет... Самолетик будет лучше нового... Сами знаете, сколько за битого небитых дают!
- Мне кажется, за таких битых арест дают, - не замедлил ответить я.
- Ну что вы, капитан! По-моему, на вас такое не распространяется.
Оставив у самолета охрану, мы сели в машину и - на командный пункт.
Выслушав доклад, командир полка разрешил мне отдыхать двое суток. Окруженный друзьями, я смотрел веселый спектакль москвичей, но тревожная мысль "кто виноват?" не докидала меня.
На другой день сообщили: комиссия установила причину остановки мотора. Техник забыл законтрить штуцерную гайку бензопровода. Гайка от вибрации отвернулась, и бензин из баков дождем вылился на сопки.
Вроде был не виноват. Командование даже отметило выдержку и правильность моих действий в столь сложных условиях посадки. Но я испытывал другое чувство, - забыл о нашем золотом правиле: "Доверяй, но проверяй". Если бы я помнил его, проверил работу техника, может быть, этой аварии и не произошло.
Последний полет
Сентябрь прервал жару дождями. Началась плакучая осень. Над нашим Заполярьем чаще висели свинцово-темные, моросящие облака, чем светило солнце. Все вокруг посерело, выглядело уныло. Зелено-пестрые сопки побила желтизна - предвестница конца короткого северного лета. Даже замшелый гранит сопок изменил цвет: от частых дождей и непросыхающей влаги он выглядел неприветливым, серым. Невысокие коряжистые белоствольные березки, еще не полностью сбросив свой наряд, жалко трепетали поредевшими ржавыми листьями. Только приземистые разлапистые сосны не тронуло время: вечнозеленая иглистая хвоя скрадывала печаль дождливой осени.
Из-за непогоды, низкой облачности, частых дождей резко сократились полеты. Наступила передышка, хотя боевые дежурства и не прекращались.
В моей эскадрилье прибавилось исправных самолетов, однако на всех летчиков их все равно не хватало. Каждый день дежурила половина, для остальных боевой работы не было.
Люди, привыкшие к повседневной напряженной трудовой жизни, порой не знали, куда себя деть. Одни, отоспавшись, читали книги, газеты, играли в шахматы, на бильярде, другие, если не было дождя, гоняли в футбол, но все равно не отдыхали, скорее, томились, стараясь как-нибудь убить время.
Народ скучал. Надо было придумать какое-то занятие, которое бы вывело всех из однообразия аэродромной жизни. У меня родилась мысль: дело осеннее, в сопках много грибов, ягод, куропаток. Быстротекущие речки с хрустальной водой кишат форелью. Вот и занятие для свободных от боевого дежурства: собирать грибы, ягоды, стрелять куропаток, ловить рыбу.
Предложение понравилось. Рыбаки в первый же день принесли ведро серебристой, с красно-черными крапинками на боках форели, грибники несколько ведер ядреных красноголовых подосиновиков и подберезовиков с тугими темными шляпками, ягодники - ведро черники и два ведра клюквы. Только охотники с автоматами вернулись с разряженными патронными дисками и... без куропаток. Охота требовала навыка, а практики у наших не было. Все же и они пришли на аэродром не с пустыми руками. Каждый охотник, как гирляндами, был увешан грибами, нанизанными на прутья.
Первый ужин с жареной форелью, грибами и киселем из черники убедил всех: отдыхать можно с пользой. Теперь уже некогда было скучать, на безделье не оставалось времени.
Появились у нас даже свои соленые, маринованные я сушеные грибы, свое варенье, а что касается форели - она завоевала особую любовь. Эту чудную рыбку теперь ловили все.
Грибы, форель, ягоды, богатые витаминами, разнообразили стол. Народ повеселел, отдохнул и окреп.
Наступила зима. Формировался новый истребительный авиационный полк. Командиром назначили Алексея Маркевича, меня заместителем. Однако командир лечился в тылу, и формирование новой части легло на мои плечи.
